эффект алкоголя. В тот раз эффект был на руку. Я поругался со всеми друзьями, которые не хотели меня слушать, не хотели со мной говорить. По крайней мере, о том, о чем я хочу говорить. У них были семьи, сварливые жены, дети, машины, дома, дачи. А я смотрел на них и видел себя таким же. Таким же, как миллионы людей вокруг, таким же, как родители. Нет, в этом нет ничего плохого, у меня замечательные родители. Да и люди вокруг живут правильно, честно работают, отдыхают, даже путешествуют. Все кругом только и делают, что работают, копают картошку и путешествуют. Кто-то путешествует к родственникам в деревню, кто-то на родные черноморские курорты, а те, что побогаче на заморские пляжи разной удаленности. Конечно, много путешественников, которые избегают палящего светила и предпочитают набираться эмоций в красивых странах, где звучные названия из кино встречают за каждым поворотом. Страна путешественников и фотолюбителей. И одна на всех мечта — пожить красиво «как там». И в этом тоже нет ничего плохого, просто снова — как все.

В одно ужасное похмельное утро, заглянув в календарь, я понял, что пора выходить на работу. Но вот убейте меня, я не мог этого сделать. Я чувствовал, что если втянусь, меня это уже не отпустит. И я буду как все, копить на новую «Октавию», постить пальмы и анфилады в инстаграм, толстеть, хотеть жить красиво «как там» и, скорей всего, заведу дачный участок. Это, видимо, что-то в генах — тяга к земле. Уже сейчас, видели бы вы мое персиковое дерево, которое я посадил на родительской даче, и которое выросло в нашей полосе вопреки здравому смыслу. Вряд ли оно когда-нибудь будет плодоносить на таком холоде.

И когда я не вышел на работу — родился этот чудный план.

Зачем-то я придумал стать писателем. Снял все накопления со счета и уехал из дома.

Пишущие люди, в моем воображении, это особая каста. Они всегда на работе, но делают то, что хотят, что им нравится. Их все любят и уважают. Появляется статус, признание, известность. Посмеемся дружно. Я, в общем, понимал, что до олимпа известности мне как до Луны. И все-таки, это было так заманчиво. Так заманчиво, что я решил начать целую новую жизнь, в новом городе, с новым номером телефона. Я даже подумывал взять себе новое имя, но Горин Роман, уже звучит как писательский псевдоним. От добра добра, как говорится. Я сменил провинцию на провинцию. Москва мне была не по карману. Хотя моя новая провинция была гораздо ближе к столице.

Итак, новый я, со старым именем, роста чуть выше среднего, с серыми глазами и таким же цветом волос, среднего телосложения и среднего уровня смелости, пошел в магазин за матрасом. Какой-то я весь серый и средний получился. Но зато, если бы я был героем романа, то легко вписался бы в любое представление о себе. Терпеть не могу, когда в конце у главного героя обнаруживается косоглазие, рыжая борода или синие усы. Усы особенно, почему-то, бесят.

* * *

— А сколько может стоить самый дешевый матрас?

— Девять тысяч.

— Это самый дешевый?

— Да, но я вам его не рекомендую: слишком мягкое основание, слабые пружины и совсем никакая гарантия.

— А что бы вы мне порекомендовали?

— Есть прекрасный ортопедический матрас итальянской фирмы. В комплекте к нему идет «дышащий» чехол, который защитить ваш матрас и сделает очень простым уход за ним.

— Прекрасно! И сколько он стоит?

— У нас сейчас на них акция, так что вам он обойдется всего сорок семь тысяч.

— А, понятно. Покажите мне, пожалуйста, еще раз тот, что за девять.

Нет нужды описывать разочарование продавщицы-консультантки, которое навеки поселилось на ее прекрасном личике. Мне брезгливо разрешили прилечь, предложили еще какие-то хитрые услуги по гарантийному обслуживанию, которые делали стоимость матраса в два раза выше, и, поняв, что с этой овцы больше клоков не будет, покинули оформлять бумаги. Вот никогда не думал, что покупка матраса такой сложный и нервный процесс. Но это было еще что. Где-то в районе шести вечера в домофон позвонили доставщики. Вот тут уж вселенная на мне отыгралась за дешевый выбор. Каждый этаж — сто пятьдесят рублей, и мне сказали, что это по-божески. Правда жил я на двенадцатом, а в лифт эта бандура не влезла. Так мое ложе выросло в цене на целых две тысячи сто пятьдесят рублей, вместе с доставкой. Но когда его бросили в спальне, когда злые и потные грузчики убрались из моего дома, я рухнул на свое новое спальное место, даже не озаботившись снять с него упаковку. Я был на седьмом небе от счастья. Я тонул словно в облаке, глядя сквозь грязные окна на небо, и сам не заметил, как тут же уснул.

Правда, проспал я недолго. Разбудил меня очень необычный стук, сперва я подорвался с матраса (поняв сразу как неудобно вставать почти с пола), в сторону двери, а потом понял, что стук идет сверху. Собственно, единственное место, куда могли стучать, это люк на кухне. Люк, который ведет на крышу и который я так и не смог открыть. Но стучали настойчиво.

— Палыч, — прозвучал голос сверху, — открывай. Это я — Сокол.

— Прекратите стучать, — решил ответить я, потому что вежливый. — Какого хрена вам надо? Здесь нет никакого Палыча.

Мой ответ вызвал почти минутную паузу. Кто-то там наверху крепко задумался.

— Друг, — послышалось после долгой паузы, — открой, пожалуйста. Мой люк захлопнулся, а в подъездный я буду до ночи стучать. Замерзну же.

На улице было действительно прохладно. Прохладное лето, да и вечер уже. Вечер! — хорошо же я поспал на новом матрасе. Да, человека бросать на таком холоде было нельзя. Но вдруг это плохой человек? Как незнакомца впустить в квартиру? Почему-то смущало, что впустить его надо через крышу, а не через дверь. Вызывало когнитивный диссонанс.

— Я не знаю, как его открыть, — решил я защищаться правдой.

— Гвоздь из петли вынь, — подсказал голос.

Необычный способ открывания люка, конечно. Я бы сам хрен допер. Можно сказать, в благодарность за подсказку, я достал из-за холодильника (пакетное место) спрятанную деревянную лесенку и приставил ее к люку. Действительно, петли были сломаны и держались на одном гвозде. Вернее на одной петле, где вместо отломанного шарнира был вставлен большой гвоздь. Соответственно, вынув этот гвоздь можно было открыть люк, который каким-то непостижимым образом другой стороной крепко держался на ушках замка.

— Привет! — Поприветствовал меня гость с крыши. — Я спущусь?

— Давай, —